1944 год. Владимир Набоков преподает в консерватории Пибоди, а его младший брат Сергей пытается выжить в концентрационном лагере Нойенгайме.
Примечание 1: Нашивка в виде розового равностороннего треугольника с вершиной, обращённой вниз, во времена нацистской Германии использовалась для идентификации в концлагерях гомосексуалов.
Примечание 2: У текста есть своеобразный канон - книга Пола Рассела "Недоподлинная жизнь Сергея Набокова", образ Сергея Набокова взят именно из нее, так как о реальном Сергее не осталось практически никакого наследия, кроме нескольких писем и пары фотографий. Непохоже, чтобы его _хотели_ помнить, в первом варианте своих мемуаров "Память, говори" Владимир Набоков своего брата и вовсе не упомянул.
Концлагерь и звонки в квартиру Набоковых - реальные факты.
Примечание 3: Автор не очень любит Владимира Набокова и это заметно.
Мне довольно того, чем наделил меня Бог.
Я верю: Он создал нас, чтобы мы
полностью проживали наши жизни.
Пол Рассел
1943
Для полноправного сходства с каким-нибудь культурным сборищем времен Веймарской республики нашему бараку не хватает разве что сизых облаков сигаретного дыма. Общество только вот сугубо мужское. Свет так же приглушен, если можно, конечно, сказать "приглушен" об одной нашей слабенькой лампочке; отовсюду слышна французская, польская, чешская речь; группки по углам - кто знает, о чем они могут говорить? Может быть обсуждают новый спектакль, книгу, картину, сплетничают в конце концов. Что там еще бывало на этих сборищах - вино, закуски? С этим тут, конечно, сложнее, и запах немытых тел немного мешает, хотя к нему я давно уж привык.
Удивительно, как быстро забываются детали той давней довоенной жизни. Общие впечатления, какие-то картины часто встают перед глазами, иногда всплывают разрозненные кусочки - лица, цвета, мелодии, даже запахи и вкусы, но не получается представить какую-то картину целиком, досконально вспомнить каждую мелкую деталь. Сказывается то, что наблюдательность никогда не была главной чертой моего характера. Много лет назад, еще до принятия 175 параграфа, до первой тюрьмы, в те давние времена, в существование которых я сам уже почти не верю, я был слишком легким, правда, исключительно в поведенческом смысле. Ничего не занимало моего внимания надолго, я порхал, насколько позволял, конечно, мой тогдашний вес, по салонам и кафе, разным компаниям, из постели одного любовника в постель другого, нигде не задерживаясь надолго. Даже первые звоночки грядущих перемен в жизни берлинских Schwule (немецкий аналог слова "гей" - авт . ) прошли мимо меня, потом я пропустил удары колокола над ухом, так что все грядущие события, произошедшие после первого моего ареста, абсолютно закономерны. Я человек, который два раза возвращался в тюрьму из-за случайных любовников, оказавшихся провокаторами, два раза садился по доносу соседей, а один раз ухитрился попасться в облаву полиции в гостинице. Я староват для службы в Африканском легионе, да и вообще для службы, так что из последней тюрьмы меня отправили в Ноейнгайме, признав, похоже, не поддающимся перевоспитанию. Всему же виной, если подумать, как раз и оказывается мое вопиющее верхоглядство и проклятая легкость характера.
Теперь же наблюдательность - залог не только выживания, но и сохранения здравого ума. Наблюдая, давая оценку всему и вся, я сохраняю в первую очередь собственный рассудок. Дефицит общения для человека моего склада довольно неприятная штука, но я немец, и, учитывая то, из-за кого мы, собственно, все тут оказались, моих сокамерников трудно винить в отказе общаться со мной.
Чаще всего я склоняюсь к мысли, что нет, не захотел бы. Никто не хочет перемолвиться с нами лишним словом, даже другие заключенные сторонятся нас. Впрочем, как и охрана, что как раз неплохо, этим Нойенгайме выгодно отличается от тюрем, в которых мне приходилось бывать, и филиалов Нойенгайме, где побывали мои соседи по бараку. Лагерь находится в черте Гамбурга, к нашим охранникам приходят городские девушки, плюс у нас даже есть свой бордель для капо, так что привычную для многих Arschficker (от Arsch - анус и ficken - совокупляться, уничижительный аналог слова "гей". В некоторых лагерях гомосексуальные узники носили жёлтую ленту с буквой "А" - авт . ). роль средства для снятия напряжения выполняют все-таки женщины. Это несомненный плюс, в конце концов, во всем стоит искать плюсы. Разумеется, без насилия не обходится, но в гораздо меньшем объеме, чем могло бы быть. Для человека непосвященного это, не сомневаюсь, звучит ужасно, но остались ли еще непосвященные в Великом Рейхе? Ужас ты испытываешь только первые пару месяцев, потом, если остаешься в живых, все равно стараешься адаптироваться. Большинство из нас понимает, что этот лагерь - конечная точка нашего жизненного пути, и только от нас самих зависит, как и в каком душевном состоянии проведем мы оставшееся время. Все-таки сходить с ума специально еще никто научился, так что приходится адаптироваться. Мне было даже проще, я почти непрерывно сидел в тюрьмах с тридцать седьмого года, а последний раз пробыл на свободе всего лишь полтора месяца, что воспринималось скорее как короткий отпуск от тюремно-лагерной действительности.
Точное следование правилам и выполнение команд (даже самых абсурдных) - единственный способ обеспечить себе относительно спокойную жизнь в лагере. При попадании сюда всегда остро встает языковой вопрос. Ты не понимаешь, что говорит тебе охрана, ты не знаешь свой номер, не выполняешь команды, а значит, получаешь наказания. Я из Берлина, но и мне первое время сложно было привыкнуть к гамбургскому акценту, остальным же приходится совсем туго. Каждый вечер барак превращается в кружок любителей немецкого, все пытаются вспомнить какие-то крохи, которые когда-то знали, хотя бы зазубрить номера. Возможно, я мог бы помочь, но за помощью они не обращаются. Очень необычное ощущение для человека, которого всегда любили в обществе - оказаться изгоем среди изгоев.
Последний месяц жизнь начала казаться мне совсем безрадостной, остальным заключенным запретили подходить к Arschficker ближе, чем на пять метров, и я лишился даже тех крох общения, которые удавалось урвать. Я не из тех людей, которые могут быть бесконечно заняты сами собой, мне нужен разговор, нужен собеседник, без этого я не могу. Никогда не мог. Мне нравится отдавать себя другому человеку, будь он любовником или просто собеседником, нравится видеть ответ на свои слова или действия, нравится слышать. Я как пустой сосуд, который наполняется за счет других. Бесконечные внутренние монологи меня не спасают, начинаясь с самых невинных воспоминаний, они в конце концов приводят к совершенно неутешительным выводам. Будь я хоть немного умнее - сейчас был бы на свободе, не уезжал бы из Берлина, жил бы все там же, туда же ходил, все-таки сколько не закрывай наши заведения, они появляются снова и работают вплоть до новой облавы. Когда-то я хотел путешествовать, хотя мне вполне хватало Берлина, поэтому мечта о путешествиях была сродни некоему плану, которому я когда-нибудь в будущем обязательно собирался последовать. Мечта (в извращенном смысле, конечно) сбылась. В тюрьмах меня славно помотало по Германии, теперь я в Гамбурге, о которого, впрочем, видел только район за оградой лагеря. Теперь я мечтаю о том, что все происходящее со мной сейчас когда-нибудь волшебным образом закончится, я смогу вернуться в Берлин и не уезжать никогда. Эти мысли и ужасный холод в бараке не дают мне спать. Похоже, я сам себе поднадоел за все это время одиночества. Дошел до того, что каждую ночь прошу Судьбу, чтобы хоть что-то изменилось. Кажется, она меня все-таки услышала.
Сержа Набокова к нам перевели несколько дней назад. Насколько я понял из рассказов, сначала его определили в трудовой лагерь Вальхайде на производство кирпича, потом отправили сюда, но в политический отряд, так как его арестовывали по обвинению в произнесении подрывных речей (staatsfeindlichen Äußerungen), когда же выяснилось, что он уже сидел по 175 параграфу в сорок первом, красный треугольник на его робе стал розовым, а Серж оказался у нас. Наш барак, кажется, готов носить его на руках. Он говорит по-французски, по-немецки, по-английски, по-русски и, кажется, даже немного по-польски. Он русский, но еще из тех русских, которые не застали Советы, я думаю, поэтому он до сих пор жив, хоть и плоховато выглядит. Ну а самое главное, у него нет предубеждения к немцам, и он сам заговорил со мной в первый вечер. Я чуть не умер от счастья, хотя старше его почти в два раза.
1944
Серж слабел с каждым днем, это было практически незаметно, если не обращать внимания, но мы разговаривали каждый день, и я не мог не замечать. Он безумно мне нравился. Несмотря на все, что с ним происходило здесь и до Нойенгайме, он сохранил сострадание, сохранил очень тонкую душу. Он пытался помочь всем вокруг, забывая о себе. Мне до слез почти жаль, что мы не встретились в Берлине еще до войны. Я мог бы любить такого человека, любить его всю жизнь и всем сердцем - он, кажется, воплощает в себе все, что я всегда искал в людях. Я любил его тогда, но совсем другой любовью, скорее как брата. У меня, у всех нас уже не осталось никаких плотских желаний, спасибо лагерным порядкам, но я все же чувствовал какие-то их отголоски.
Каждый вечер, после того как Серж помогал всем, кто хотел воспользоваться его языковыми способностями, мы подолгу разговаривали. Я немного могу рассказать о себе, поэтому расспрашивал его и понимал, что эта жизнь достойна пера романиста. Серж называл себя человеком без родины, так как страна, породившая его, сгорела в огне революции. Он жил в Англии и Франции, но решил считать своей новой родиной именно Германию, так как наша страна подарила ему самую большую любовь в жизни, которую он, впрочем, тоже потерял. Много он рассказывал о своей семье, о дворянских буднях в Петербурге, детских увлечениях и влюбленностях, попытках родителей вылечить его от "пагубной склонности", об отце и дяде, о брате, любви которых он так и не смог добиться, о поезде, навсегда увезшим их из России, об Оксфорде, Париже, о Дягилеве и Кокто, с которыми водил близкое знакомство. Немного, и то мне пришлось расспрашивать, рассказал о своем возлюбленном Германе и об их аресте в замке Васенштайн. После ареста Германа отправили в 999 Африканский легион, который, как известно, "марширует прямиком на небеса". Серж ничего о нем больше не слышал. Говорил, что не держит зла на тех, кто донес на них в полицию, так как это все равно случилось бы, если не в тот день, то на месяц позже. Сказал, что если и жалеет о чем-то, то только о том, что два года прятался от Германа по Европе как "застенчивая институтка". "Знаешь, Карл, - говорил он, - если бы я мог что-то изменить, я бы остался с Германом сразу же, в нашу первую встречу, потому что с первого взгляда было ясно, что это нечто большее, чем просто взаимный интерес. Будь я смелее, увереннее в себе, смог бы урвать у судьбы два лишних года". Мне кажется, он не хотел говорить о Германе не потому, что не хотел вспоминать, все-таки мы здесь, в Нойенгайме живем одними воспоминаниями, а потому, что чувствовал интерес с моей стороны и не хотел ранить меня лишним словом. Такой был человек.
Он часто вспоминал свою семью, их отношения, и я искренне не понимал, как можно было не разглядеть в Серже эту огромную чистую душу, такую кротость, как можно было не любить его. Его брат Владимир Набоков оказался известным писателем, книг которого я, признаться, не читал. Он эмигрировал в Нью-Йорк еще во время "Сидячей войны". Когда я спрашивал, почему же брат не забрал его с собой, Серж отвечал, что отец учил его, что "победить погромщиков можно, только противясь им". "Хотя, если серьезно, Карл, нансеновский паспорт, я не смог бы уехать даже если бы захотел. У Володи было приглашение от Нью-Йоркского университета, которое распространялось на его жену и детей. Меня он брать с собой и не собирался, хотя и удивлялся, неужели среди обширных моих знакомств не нашлось человека, готового выправить документы. Я не собирался бросать Германа, Герман не собирался бросать своих родителей, а после тюрьмы людей, готовых оказать мне какую-то помощь, не нашлось".
Мне сейчас кажется, что Серж, веря в то, что Герман давно уж сгинул в Африканском легионе, даже не рассматривал для себя возможность освобождения из Нойенгайме. Он стремился жить, а не выживать. Выживать в любом случае означало где-то обманывать, продумывать свою выгоду. Даже мне, все-таки лелеющем мечту о возвращении в мою тихую квартирку на Цигель-штрассе, приходилось иногда действовать исключительно в собственных интересах. Для Сержа приоритетом были интересы общественные, хотя бы потому, что у него не осталось никаких личных вещей - их он раздал более нуждающимся. Он сидел и практически держал за руку каждого, кому суждено было отправиться в лазарет и не вернуться оттуда. Еще он дружил с женщиной из "политических", как я понял, они вместе были в Вальхайде. Женщина была француженкой и, как мне кажется, вполне заслуженно носила свой красный треугольник. Несмотря на запрет другим заключенным близко подходить к Arschficker, они исхитрялись как-то встречаться и беседовать. Та женщина плохо владела немецким и Серж каждый раз пытался рассказать ей что-то, что потом могло пригодиться для жизни в лагере. Я не думаю, что именно она стала причиной смерти Сержа, она стала только звеном в череде причин, но все-таки я уверен, что Серж сознательно прошел по этому пути.
В тот день мы как обычно выстроились на плацу для переклички. Охранники выглядели даже более хмурыми, чем обычно, а перекличку проводил один из самых строгих, откровенно говоря, настоящий садист, как раз большой любитель "развлечений" с заключенными. Он провел перекличку, но не дал команд расходиться на работы. Прохаживался вдоль шеренги, вглядывался чуть ли не каждому в глаза, а потом негромко сказал, что вчера на территории лагеря был предотвращен бунт заключенных, что виновные наказаны, кроме одного человека, который должен был сыграть в бунте ключевую роль. "Я знаю кто этот человек, - говорил он. - Я назову его номер, и он должен будет выйти и принять заслуженное наказание. Здесь перед всеми вами. Если же он не выйдет, значит наказание понесут все".
Ему передали хлыст, а потом он назвал номер. Никто не выходил. Молчание висело тягостное, а через минуту из шеренги вытолкнули женщину, в которой я с некоторым усилием (зрение уже тогда начало подводить) узнал подругу Сержа. Охранник начал задавать ей вопросы, женщина молчала. Я думаю, она просто не понимала, о чем с ней говорят. Ничего страшного еще не случилось, но все были так напряжены самой этой сценой публичного допроса, страхом, что охраннику надоест забавляться с женщиной и он возьмется за остальных, что когда он, видимо отчаявшись получить ответ, знаками велел ей стать на колени, все наконец выдохнули, а с первым взмахом хлыста из шеренги выбежал Серж. Он упал на колени рядом с женщиной и стал что-то быстро-быстро говорить охраннику. Тот выслушал с каким-то странно-благосклонным видом, кивнул, отпустил женщину и дал знак уводить нас на работы. Серж в этот день на работах так и не появился.
Его привели в барак только вечером. Он не выглядел избитым или сломленным, только непривычно молчаливым. Никто не стал задавать вопросов насчет того, что с ним произошло. В конце концов каждый из нас хоть раз побывал в руках того охранника, и я сомневаюсь, что он отличался такой изобретательностью. Утром мы узнали, что Сержу теперь запрещено было есть, а также другим заключенным давать ему еду. Мы знали про такой вид наказания, но в Нойенгайме он не применялся еще ни разу. По сути, он просто означал медленную смерть, которая будет происходить на наших глазах. Мы были раздавлены, не знали как реагировать, а Серж улыбался. Так потянулись дни, их было немного, Серж становился еще тоньше, а потом мы поняли, что он, кажется, заболел дизентерией. Это означало лазарет, а также то, что мы больше никогда друг друга не увидим. Я в последний раз обнял Сержа, наверное я должен был что-то сказать, но не смог.
Просто не смог найти подходящих слов.
1966
Вера не любила телефонные звонки. Для работы мужу нужна тишина, абсолютная тишина! Суетные Нью-Йоркские улицы, шумные студенты - все, что не давало ему работать, от чего они бежали в тихую Швейцарию, могло быть разрушено одним телефонным звонком. Если бы Вера могла, она и вовсе выключила бы телефон, но Володя запрещал, говорил, что могут позвонить с работы или издательства, а он не хочет показываться невежливым.
Сегодня Вера была особенно раздраженной, телефон звонил беспрерывно, причем по каким-то глупейшим поводам. Когда он зазвонил в пятый раз за день, ей хотелось разбить проклятую трубку.
Да! - недовольно рявкнула она.
- Добрый день! - тихо прошелестел кто-то на том конце по-французски. - Я могу услышать Владимира? Это же квартира Набоковых, я не знаю правильно ли набрала, но Набоковы единственные в телефонном справочнике...
- Все верно, но Володя работает, я не могу его позвать, - строго ответила шелестящей женщине Вера.
- А с кем я говорю?
- С его женой Верой.
- Вера, меня зовут Эдит. Можно я поговорю с вами тогда?
- Говорите!
- Понимаете, Вера, сегодня девятое января, и в этот день умер брат Вашего мужа, Сергей. Мы вместе с ним были узниками Нойенгайме. Он спас мне жизнь, и умер тоже отчасти из-за меня. Вы понимаете, я просто почувствовала, что должна была поговорить с кем-то, кто знал Сергея. Вы же знали его?
- Да, мы встречались.
- Понимаете, он был удивительным человеком. Это ведь благодаря ему я выжила, я еще вышла замуж и родила детей. После Нойенгайме, понимаете, Вера! Он больше, чем жизнь мне спас! Это был Ангел Божий, а не человек. Ведь я действительно была тогда виновата. Мы пытались организовать бунт и я обещала, что в случае чего, возьму всю вину на себя. Мне тогда не хотелось жить. Когда же меня вызвали перед всем строем, мне вдруг безумно этого захотелось, хотя я понимала, что дело решенное. И вдруг Сергей, вы знаете, я ведь до сих пор не знаю, что он говорил тому охраннику, так и не выучила немецкий. Я даже не знаю, зачем я Вам это все рассказываю, наверное, Вам неприятно слушать мои откровения. Вы простите меня. Я когда звонила даже и не думала, что буду говорить. Столько лет прошло, а все как вчера было. Вы просто скажите мужу, что брат у него был невероятной доброты, и что умер он девятого января, сегодня, только в сорок четвертом, получается двадцать два года назад. Вы ему скажите, Вера!
- Я ему все скажу, Эдит. Не волнуйтесь.
- Спасибо Вам.
Вера повесила трубку и задумалась. Разумеется, она не будет говорить Володе об этих звонках, ему и без того частенько напоминают о безрадостных событиях прошлого. Сергей умер, но он сам выбрал свой путь, оставшись в Рейхе с этим Германом. Что же, по крайней мере, он не был, кажется, настолько бесполезным человеком, каким всегда ей казался.
Вечером телефон зазвонил снова. Володя все работал, а Вера села за переводы, пришлось бросить и идти поднимать истошно звенящую трубку.
Да!
- Здравствуйте, это квартира Набоковых? Просто этот номер...
- Единственный в справочнике. Да, Набоковых. Что Вы хотели?
- Я могу поговорить с Владимиром? - произношение такое жесткое "Владимир", в этот раз звонит явно немец, даже не швейцарец, как можно было бы подумать сначала.
- Владимир работает, я не могу его позвать. Что Вы хотели?
- А это, наверное, Вера, его жена, да?
- Абсолютно верно.
- Тогда я представлюсь, меня зовут Карл Кёлер, я звоню из Берлина. Сегодня девятое января, в этот день, да Вы и сами, я думаю, все знаете. Я был с Сержем в Ноейенгайме. Доскрипел до преклонных лет, а он вот двадцать два года уж в могиле. Вы знаете, Вера, я сам не знаю, почему решил Вам позвонить. Номер разыскивал, не поверите, месяц! А зачем звоню - не знаю. Почему-то кажется, что Сержу приятно было бы услышать брата, ну и Вас, конечно. Серж был человек невероятной души, наверное потому, что русский. Если и Ваш муж такой же, Вам несказанно повезло. Ну ладно, пора и мне. Всех благ. Прощайте, Вера.
Трубка неприятно запищала.
Вера вернулась к переводам, но никак не могла сосредоточиться. Как же так получилось, что человека, которого она всегда считала неглубоким, даже опасным, помнит и благодарит столько людей? Ведь это не первые звонки, неужели не разглядела она что-то особенное, что остальные увидели в Сергее?
Незадолго до полуночи Вера пошла навестить мужа, который так и не вставал из-за письменного стола.
Володя, идем спать, поздно уже.
- Сейчас, милая. Посмотри, написал вдруг сегодня, вставлю потом в "Speak, memory".
Вера наклонилась, вгляделась в расплывающиеся на бумаге ровные строчки: "Это одна из тех жизней, что безнадежно взывают к чему-то, постоянно запаздывающему, - к сочувствию, к пониманию, не так уж и важно к чему, - важно, что одним лишь осознанием этой потребности ничего нельзя ни искупить, ни восполнить..."
Знаешь, сегодня ведь девятое января.
Бундестаг Германии проголосовал за принятие законопроекта об однополых браках 30 июня. До 1969 года гомосексуальность в Германии была уголовно наказуемой. Во времена Третьего Рейха заподозренных в однополых связях мужчин и женщин сажали в тюрьмы, отправляли на каторги и в концлагеря. Долгое время эта тема считалась табу, и лишь в 1985 гомосексуалов официально признали жертвами репрессий. Все чаще историки сравнивают преследование представителей нетрадиционной сексуальной ориентации с холокостом.
Узники-гомосексуалисты в концлагере Заксенхаузен с нашивками розовыми треугольниками.
Опасны для арийской расы
История гомосексуального движения в Германии началась еще в конце XIX века, задолго до прихода к власти нацистов. С 1871, после объединения германских государств, в законодательство новоиспеченной Германской империи перешла прусская статья за «разврат» между мужчинами, обозначенная в знаменитом параграфе 175. Однако вплоть до конца 1920-х годов обстановка в стране была довольно спокойной — Институт сексуальных наук исследовал вопросы сексуальности и гомосексуальности, абортов, контрацепции и гигиены тела. Крупными тиражами выходили журналы для представителей нетрадиционной сексуальной ориентации. Лишь в 1928 газета «Völkischer Beobachter», главный печатный орган партии национал-социалистов, заявила о непосредственной связи между марксизмом, гомосексуализмом и «еврейской заразой».
Бар «Эльдорадо» в Берлине, бывший местом встреч представителей нетрадиционной сексуальной ориентации
Гиммлер считал мужчин нетрадиционной ориентации опасными для арийской расы. По его оценкам, к 1937 в Германии около 10% жителей были гомосексуалами. Их отказ от участия в репродуктивном процессе, по его мнению, мог привести к смерти нации. Интересно, что гонениям подвергались в основном мужчины — считалось, что женщины нетрадиционной ориентации тем не менее сохраняют свою репродуктивную функцию. К тому же выявление контактов между гомосексуальными женщинами представляло определенную трудность.
Наказание до преступления
В те годы в Третьем Рейхе гомосексуальных мужчин делили на тех, у кого якобы был особый «ген», отвечающий за нетрадиционную ориентацию, и на тех, кто лишь «запутался» или был совращен. Первых считали безнадежными. Согласно закону «О предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями», опубликованному в июле 1933-го, таких мужчин нужно было исключить из «репродуктивной цепи». Вторых же пытались «исправить» или «вылечить».
В 1935-м законодательство ужесточили — если раньше мужчин судили за непосредственный сексуальный контакт, то теперь поводом мог стать поцелуй или даже «похотливый взгляд». К обновленному параграфу 175 относились также проституция, совращение малолетних и случаи «противоестественного блуда». При «гомосексуальном совращении» мужчиной подростка обвинения выдвигались официально, а при изнасиловании девочек до 16 лет принимались лишь непосредственно по заявлению от потерпевших.
Закон «О предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями», 1933 год
В 1936 по секретному указу Гиммлера было основано Имперское центральное бюро по борьбе с гомосексуализмом и абортами. Полицейские принялись следить за улицами, гостиницами и ресторанами, где могли встречаться представители нетрадиционной ориентации. Бюро вело огромную картотеку всех гомосексуальных мужчин, а также тех, кто лишь подозревался в однополых связях. Однако далеко не всем подозреваемым выдвигали реальные обвинения. Некоторых из них помещали в концентрационные лагеря под «защитный арест» на неопределенный срок во избежание «рецидивов», например — без суда и без возможности обжаловать. Распространенной мерой наказания были тюрьмы, при этом мужчин, часто менявших партнеров, ждал больший срок заключения.
«Розовые треугольники»
В концлагерях гомосексуальные осужденные носили нашивки в виде перевернутого розового треугольника, именно поэтому он стал символом ЛГБТ-сообществ наряду с радужным флагом. Некоторые также получали красные треугольники как политические заключенные или черные как «асоциальные элементы». Некоторые также носили нашивку с буквой «А».
Женщины, осужденные за подозрение в однополых сексуальных контактах, чаще всего получали знаки политических заключенных. Процент смертей среди гомосексуальных узников достигал 60% - это связано не только с особым презрительным отношением охранников и других осужденных, но и с жестокими условиями содержания. Например, по воспоминаниям осужденного из концлагеря Заксенхаузен, гомосексуалам разрешали спать лишь в ночных рубашках и обязательно держать руки на одеяле — в противном случае узников выводили на улицу и окатывали ледяной водой. Окна барака, в котором они жили, были покрыты льдом. Именно осужденные по параграфу 175 получали самые тяжелые работы, которые требовали абсолютно нечеловеческого труда.
Памятная доска в концлагере Заксенхаузен
Попытки "излечения"
В Третьем Рейхе нередко предпринимались попытки «излечения» мужчин с гомосексуальными наклонностями. В Бухенвальде свои опыты проводил доктор Вернет. Например, он провел 12 операций по вшиванию в паховую область осужденного капсулы с «мужским гормоном», которая должна была сделать узника гетеросексуалом. Подвергнутых операции мужчин отправляли в женский концлагерь в Равенсбрюке, где их призывали вступить в сексуальный контакт с осужденными за проституцию женщинами. В других концлагерях для проверки на «исцеление» узников отправляли в местные бордели. Правда, нет никаких подтвержденных данных, что после прохождения подобной проверки кого-то из осужденных освободили.
Добровольно-принудительная кастрация
Одним из вариантов «лечения» и наказания была кастрация. По закону, кастрация могла применяться лишь к определенным категориям преступников и только по их личному желанию. В 1963-м было проведено исследование, которое позволило определить количество кастрированных во времена Третьего Рейха мужчин. Из 89 по обвинению в гомосексуальных связях были подвергнуты кастрации 19.
Как минимум семеро из них утверждали, что операция была проведена против их воли под угрозой отправки в концентрационный лагерь. В 1945-м планировалось введение указа об обязательной кастрации всех мужчин, подозреваемых в однополых связях, но благодаря успехам войск союзников закон так и не был принят.
Мемориал «Франкфуртский ангел» в память о гомосексуальных жертвах нацизма
Память о жертвах репрессий
Параграф 175 действовал в Германии до 1969 года. Долгое время гомосексуальных мужчин и женщин не признавали жертвами репрессий Третьего Рейха. В 1970-х годах представители ЛГБТ-организаций в Германии стали возносить венки к концентрационным лагерям, где содержались гомосексуальные узники. Официальное признание произошло лишь в 1985-м, когда президент ФРГ Рихард фон Вайцзеккер упомянул в своей речи осужденных нетрадиционной ориентации. В Берлине, Франкфурте и Заксенхаузене были установлены памятники гомосексуальным жертвам репрессий Третьего Рейха.
розовый треугольник (: Rosa Winkel ) было одно из Badges концентрационного лагеря Nazi , использовано для того чтобы определить мыжских пленников внутри концентрационные лагери были посланы там из-за их. Каждый пленник должен нести треугольник на his or her куртке, цвет которой должен был классифицировать его согласовывая "к его виду." должно нести желтый badge , и "противообщественные индивидуалы" (часто, но исключительн,), черный треугольник .
Перевернутый розовый треугольник был международным символом и, и находится во-вторых в славолюбии только к флаг радуги .
История
Не весь из пленников с розовым треугольником определили как gay (иногда они были поженены к женщинам, и имели гомосексуальный секс только немного времен). Не каждое осуженное вниз Параграф 175 послал к концентрационному лагерю; в действительности, большая часть только была заключена в тюрьму. Большинств gay люди вытерпели и умерли в концентрационных лагерях Nazi фактическ несли желтая звезда (потому что они были и gay и). Как такие, трудно построить когерентную gay группу жертвы и подсчитать свои номера.
Пленник Erwin Schimitzek Розов-Treugol6nika, KZ .
Однако, общ принимаемый грубый предварительный подчет пленников которые несли розовый треугольник от 5.000 до 15.000. Для нон-Evre1stv, они некоторо имели общееа число погибших над средним. Причина для этого могла быть что они были часто одними и иногда избегаемыми и определяемыми вне на расстоянии потому что они были затаврены как gay (даже если gay секс был превалирующ в только гендер-otdelennom Nazi располагается лагерем.)
Те заключинные в турьму и сделанные для того чтобы нести розовый треугольник также никогда не recompensated Немецкое правительство . Если они продолжались быть открыто gay, то они смогли быть reimprisoned снова и снова, как был Heinz Doermer, которое служило 20 лет в итоге и в концентрационном лагере Nazi и в тюрьмах Федеральная республика Германии . Поправкы Nazi к параграфу 175, который повернул гомосексуализм от незначительня преступление в а, остало intact после войны на более дополнительные 24 лет.
Сегодня, менее знаны, что все еще живут чем 10 тех заключинных в турьму для гомосексуализма. В, репортажноая-документальн пленка Параграф 175 записал некоторые из их свидетельствований.
См. также
Источники и более дальнеишее чтение
- Подземная Жизнь: Мемуары gay еврейства в Nazi berlin (1999) Гад Beck (университетом давления wisconsin). .
- Высвобождение было для других: Мемуары gay survivor Nazi Holocaust (1997) Пиерре Сеел (группой книги Perseus).
В конце 1930-х годов правительство нацистской Германии приступило к реализации программы «чистки» немецкого общества от «нежелательных элементов». Начались массовые аресты представителей различных групп и отправка их без суда и следствия в концлагеря под так называемый защитный арест , где была разработана специальная система меток для заключённых . На форму узников делались нашивки в виде равностороннего треугольника («винкеля»), цвет которого служил для указания «категории». Красный треугольник носили политические заключённые , жёлтый (или жёлтую звезду Давида) - евреи, зелёный - уголовники, коричневый - цыгане, чёрный - «асоциальные элементы», лиловый - религиозные меньшинства, синий - лица, пытавшиеся незаконно эмигрировать из страны, а розовый - гомосексуальные мужчины.
Уголовное преследование гомосексуалов в Германии не было нацистским изобретением, однако если до 1935 года параграф 175 провозглашал ответственность преимущественно за анальный секс , то после реформы Уголовного кодекса заключению подлежали все мужчины, которые были заподозрены в гомосексуальных отношениях из-за поцелуев, объятий или даже каких-то намёков.
Между 1933 и 1944 годами по 175-му параграфу в Третьем рейхе было осуждено около 50 тысяч мужчин (в том числе около четырёх тысяч подростков), многие из которых были отправлены в тюрьмы. Также от 5 до 15 тысяч мужчин были депортированы в концентрационные лагеря. Неизвестно точно, сколько гомосексуалов погибло, но по данным немецкого историка и социолога Рюдигера Лаутмана , уровень смертности осужденных по 175-му параграфу в лагерях был самым высоким и доходил до шестидесяти процентов (для сравнения: среди политзаключенных - 41 %). На форму мужчин-гомосексуалов помещались розовые треугольники, эта маркировка выделяла их в одну из самых низких групп в иерархии лагерной социальной системы: с ними жестоко обращались не только охранники и администрация, но и другие заключённые.
Лесбиянки не подвергались систематическому преследованию со стороны нацистов, поскольку, по мнению фашистов, не представляли серьёзной угрозы для общества. Женщины не могли осуждаться по 175 параграфу, однако известно, что некоторые из них отправлялись в концлагеря как «асоциальные» и носили чёрные треугольники.
Репрессии против геев и лесбиянок в нацистской Германии считаются одной из частей Холокоста . Однако закон, по которому осуждались геи, просуществовал ещё долгие годы после победы над Гитлером . С незначительными изменениями он оставался действовать и после окончания войны ещё в течение 19 лет в ГДР и в течение 20 лет в ФРГ (см. Параграф 175). Рудольф Бразда , последний из известных переживших нацистские концентрационные лагеря геев, умер во сне 3 августа 2011 года в возрасте 98 лет. Преследование гомосексуалов в Третьем рейхе отражено в постоянной экспозиции берлинского «Музея гомосексуальности ».
Символ ЛГБТ-движения
История
В начале 1970-х годов организации по защите прав человека в отношении ЛГБТ-людей в США и Германии начали кампанию по популяризации розового треугольника как символа движения.Так, в 1973 году западногерманская гей-освободительная организация Homosexuelle Aktion Westberlin (HAW) призвала геев носить розовый треугольник в память о жертвах прошлого и в знак протеста против продолжающейся дискриминации , предупреждая однако, что это может сделать их мишенью агрессии гомофобов . Двумя годами позже гей-журнал HAW-Info повторил этот манифест. В 1976 году вышел фильм «Розовый треугольник? Это был такой давно…» (нем. Rosa Winkel? Das ist doch schon lange vorbei ) режиссёров Петера Рехта, Детлефа Штоффеля и Кристианы Шмерль, который вновь поднял данный вопрос, а кроме того задокументировал преследование мужчин-гомосексуалов. Гей-журнал Rosa Flieder в 1980 году писал, что розовый треугольник - это не только память об истреблении геев в прошлом, но и напоминание о сохраняющемся угнетении и дискриминации в их отношении, поскольку параграф 175 ещё существовал в уголовном кодексе ФРГ . В следующем номере журнал отметил, что полиция в некоторых регионах Германии по-прежнему составляет списки граждан гомосексуальной ориентации.
Американские гей-активисты 1970-х годов также использовали розовый треугольник как символ памяти. Журналы Gay Sunshine (в 1973 году) в Сан-Франциско и The Body Politic в Торонто (в 1974 году) опубликовали материалы про использование розового треугольника в нацистских концентрационных лагерях и настоятельно призвали использовать этот символ в память о тех, кто подвергался преследованиям. Розовый треугольник стал активно использоваться в гей-освободительном движении. Благодаря этому когда какие-либо общественные деятели призывали к ограничению прав гомосексуалов, то они рисковали быть сравненными с нацистами. Например, розовый треугольник приобрёл особое политическое значение в 1974 году в Нью-Йорке во время общественной дискуссии вокруг законопроекта о защите прав человека в отношении гомосексуалов. Ортодоксальные еврейские группы выступали против постановления. Гей-активисты устроили пикет, участники которого надели нарукавные повязки с розовым треугольником в знак того, что гомосексуальные мужчины наравне с евреями были жертвами нацистских концлагерей. В следующем году в передовой статье The New York Times руководитель Нью-Йоркского Союза защиты гражданских свобод (англ.) русск. Айра Глассер (англ.) русск. призвал всех читателей носить розовый треугольник, чтобы высказать поддержку готовящемуся законопроекту, который был призван прекратить дискриминацию гомосексуалов в сферах занятости, жилья и общественных заведений. Касаясь вопроса о преследовании геев в нацистской Германии, Глассер писал: «Многие знают о жёлтой звезде , но розовый треугольник всё ещё погребён как некая историческая тайна».
В начале 1980-х многие отдельные мужчины-геи и группы начали использовать символ розового треугольника в его современном восприятии - как знак принадлежности к ЛГБТ-сообществу. Так как этот символ не был повсеместно известен, то треугольник стал играть роль своего рода тайной отметки, по которой можно было распознавать других геев и лесбиянок, когда они размещали его на бампере автомобиля или в виде нагрудного значка. Треугольник служил напоминанием о прошлом и текущем угнетении, данью памяти тем, кто погиб в лагерях, и тем, кто умирал от новой болезни - СПИДа .
Поскольку 1980-е годы в значительной мере прошли для ЛГБТ-сообщества под знаком начавшейся эпидемии СПИДа , поначалу особенно затронувшей геев, - многие гей-активисты направили свои действия на борьбу с распространением болезни, в том числе на законодательные и политические изменения. Зародившаяся в нью-йоркском социальном гей-центре организация ACT UP начала использовать розовый треугольник в изменённом виде - с вершиной, обращённой вверх, - как призыв к «активному отпору, а не пассивной покорности судьбе», в качестве символа необходимости активной борьбы со СПИДом и продолжающимся угнетением ЛГБТ-людей. Розовый треугольник часто появлялся над девизом «Молчание = Смерть». В своем манифесте активисты проводили параллели между нацистским периодом и кризисом СПИДа, заявляя, что «молчание об угнетении и уничтожении геев тогда и сейчас должно быть разбито в целях нашего выживания». Лозунг таким образом протестовал против табу на обсуждение безопасного секса и нежелания некоторых противостоять социальной несправедливости и безразличию правительства Рейгана .
В России розовый треугольник в 1990-е гг. дал название центру «Треугольник» - одной из первых организаций геев, лесбиянок и бисексуалов, среди руководителей которой были Евгения Дебрянская и Маша Гессен .
Противоречия
Розовый треугольник имеет яркий и праздничный вид, в результате чего он вскоре стал использоваться для маркировки принадлежности к ЛГБТ-сообществу в очень широком спектре: его изображения помещаются на запонки, серьги, значки, брелоки, плакаты. Сам розовый цвет начал ассоциироваться с гомосексуальностью. С точки зрения популярности как символа гомосексуальности он соперничает только с радужным флагом .
Однако некоторые геи и лесбиянки, особенно еврейского происхождения, ставят под сомнение целесообразность столь широкого использования нацистского знака. Другие считают, что использование розового треугольника в качестве символа гордости девальвирует память о страданиях гомосексуалов во времена нацизма, в возражение чему оппоненты апеллируют к продолжающейся борьбе против ненависти к геям и лесбиянкам, против дискриминационных в их отношении законов, к равнодушию правительства Рейгана во время эпидемии СПИДа. Как отмечал историк Эрик Н. Дженсен, «розовый треугольник выполнял множество задач: он объединял разнообразное сообщество гомосексуальных мужчин и женщин, мобилизовывал его политическую активность и служил интерпретирующей основой для современных событий». Некоторые исследователи отмечают политический характер символа, противопоставляя его невнятной, с их точки зрения, концепции радужного флага, и связывают с этим падение его популярности на всё более коммерциализирующихся гей-мероприятиях.
Варианты
В культуре
Розовый треугольник является основой символа Международного дня борьбы с гомофобией , а также других различных логотипов ЛГБТ-организаций и мероприятий.
Мемориальное значение розового треугольника отражено в различных памятниках ЛГБТ-сообщества. Этот знак изображен на мемориальных досках в память о нацистском геноциде геев и лесбиянок (Маутхаузен (1984), Нойенгамме (1985), Дахау (1985), на Ноллендорфплац в Берлине (1989), в парке Чезарини в Болонье (1990), Рисьера-ди-Сан-Сабба (2005), Бухенвальд (2006)). Также розовый треугольник является центральной частью скульптуры Гомомонумента в Амстердаме (1987), мемориала Розовый треугольник в Кёльне (1995), Гей-Лесби Мемориала в Сиднее (2001), Мемориального парка в Сан-Франциско (2003), памятника сексуальному разнообразию в Монтевидео (2005), памятника против гомофобии в Ситжесе (2006), памятника репрессированным ЛГБТ-людям в Барселоне (2011), памятника репрессированным ЛГБТ-людям в Тель-Авиве (2014).
Напишите отзыв о статье "Розовый треугольник"
Примечания
- Tina Gianoulis. . An Encyclopedia of Gay, Lesbian, Bisexual, Transgender, and Queer Culture. Проверено 3 ноября 2011. .
- Linda Rapp. . An Encyclopedia of Gay, Lesbian, Bisexual, Transgender, and Queer Culture. Проверено 6 ноября 2011. .
- Среди них слабоумные, сумасшедшие, алкоголики, бездомные, попрошайки, пацифисты, феминистки, проститутки и лесбиянки
- Прежде всего, Свидетели Иеговы , а также Свободные Исследователи Библии и Адвентисты Седьмого Дня .
- Кроме того розовый треугольник носили осуждённые за кровосмешение, изнасилование, сексуальный контакт с несовершеннолетними или животными.
- Решения Верховного суда по уголовным делам (RGSt) 73, 78, 80 f
- . Мемориальный музей Холокоста (США) . Проверено 4 ноября 2011. .
- . Энциклопедия Холокоста. Проверено 6 ноября 2011. .
- . Gayrussia. Проверено 8 ноября 2011. .
- Raymond A. Smith and Kevin E. Gruenfeld. . Проверено 6 ноября 2011. .
- // «Огонёк», № 12, 24.03.1997.
- // Sexuality and German fascism / Ed. by Dagmar Herzog. - Berghahn Books, 2005. - P. 346. (англ.)
- Stefan Micheler, Jakob Michelsen. . Проверено 3 ноября 2011. .
Литература
- Warren Johansson. // Encyclopedia of Homosexuality: [англ. ] / Edited by Wayne Dynes. - N. Y. : Garland Publishing, 1990. - P. 996-997. - 1522 p. - ISBN 0-8240-6544-1 .
- Plant, Richard. The Pink Triangle: The Nazi War Against Homosexuals. - Owl Books, 1988. - 257 с. - ISBN 0-8050-0600-1 .
- Heinz Heger . Die Männer mit dem rosa Winkel - Hamburg 1972. Neuauflage 2001 - ISBN 3-87536-215-2
- Heinz Heger. Men With the Pink Triangle: The True, Life-And-Death Story of Homosexuals in the Nazi Death Camps. - Alyson Books, 1994. - ISBN 1555830064 .
- Hans-Georg Stümke, Rudi Finkler . Rosa Winkel, Rosa Listen - Homosexuelle und «Gesundes Volksempfinden» von Auschwitz bis heute - Rowohlt, Hamburg 1981 - ISBN 3-499-14827-7
- Rüdiger Lautmann, Winfried Grikschat, Egbert Schmidt, Der rosa Winkel in den nationalsozialistischen Konzentrationslagern (S. 325 ff) in Rüdiger Lautmann. Seminar Gesellschaft und Homosexualität , Frankfurt am Main 1977
- Jensen, Erik N. «The Pink Triangle and Political Consciousness: Gays, Lesbians, and the Memory of Nazi Persecution.» Journal of the History of Sexuality 11 (January/April 2002): 319-49.
Ссылки
|
||||||||
Отрывок, характеризующий Розовый треугольник
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.
Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C"est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu"est ce que c"est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m"avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c"est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m"etre reconaissante de ce que j"explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n"ai pas voulu l"offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.
Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
В июне по всему миру традиционно проводятся ЛГБТ парады; на улицах городов можно увидеть различные флаги, знаки и символы ЛГБТ движения. Эти символы разнообразны по происхождению и значению, но их объединяет главная цель - сделать видимыми сообщества, которые были вытеснены на обочину общества и вычеркнуты из истории. Более того - в условиях дискриминации и подавления эти символы отстаивают право людей на самоуважение и гордость.
Розовый и черный треугольники появились в тяжелые и страшные времена Холокоста, но позднее стали знаком солидарности и воли к борьбе. Лабрис - древний символ, до сих пор сохранивший значимость в жизни людей. Радужный флаг был создан как знак, утверждающий ЛГБТ движение. Но, кроме них, есть и другие символы, представляющие бисексуалов, трансгендеров, людей кожаной культуры и "медведей", входящих, вместе с другими группами, в состав многообразного ЛГБТ сообщества.
"Медведи" образуют особую субкультуру в гей сообществе; они проводят свои мероприятия и имеют свой кодекс поведения. Обычно медведи - это мужчины зрелого возраста, с густой растительностью на лице и груди; некоторые из них отличаются крупным телосложением и воплощают в своем внешнем виде образ маскулинности, принятый в среде рабочего класса, хотя ничто из перечисленного не является обязательным требованием или единственным показателем.
Медведи почти всегда гомо-или бисексуальные мужчины, но в последнее время в их сообщества стали также входить трансгендерные мужчины и те, кто избегает гендерных и сексуальных ярлыков. На сегодняшний день клубы медведей существуют во многих странах мира.
Международный флаг братства медведей был разработан в 1995 г. Крейгом Бирнесом. Цвет полос этого флага представляет цвет волос медведей.
Флаг субкультуры кожи
Сообщество "людей кожи" состоит из тех, кто интересуется одеждой и аксессуарами из кожи, садомазохизмом, связыванием, господством, униформами, резиной и другими видами сексуальных фетишей.
Кожаный флаг был разработан Генри Ластером и впервые представлен им на международном конкурсе "Мистер Кожа" в Чикаго в 1989 г. Чаще всего этот флаг можно увидеть в гей сообществе, но он включает все ориентации.
Другое название кожаного флага - "Черно-синий флаг с любовью".